Главные новости » Эксклюзив » «Черный атаман» Борис Анненков

Сегодня, 06:48

«Черный атаман» Борис Анненков

501

В предыдущей статье мы говорили о происхождении Бориса Анненкова, его службе в царской армии, деятельности в начале гражданской войны. Сегодня мы продолжим и закончим этот рассказ.

Кровавый диктатор Семиречья

Итак, будучи отправлен на подавление крестьянских восстаний в Семиречье и обосновавшись в Семипалатинске, Анненков стал строить собственное бандитское государство, грабя местное население и облагая «добровольными взносами» буржуазию. Сохранилось свидетельство голландского военного корреспондента Лодевейка Грондейса:

Самые известные отряды грабителей находились под командованием атамана Анненкова, который «реквизировал» всё подряд: банковские сейфы, наследие русских и союзнических интендантств, дома, драгоценности, сырье.

Впрочем, и рядовые анненковцы тоже ни в чем себе не отказывали, и исполнявший обязанности Войскового атамана Сибирского казачьего войска полковник Е. П. Березовский вспоминал об их бесчинствах в Павлодарском уезде Семипалатинской области:

Командами и партиями разъезжают по селам, деревням, казачьим поселениям, аулам и хуторам... и производят с населения поборы деньгами, лошадьми, кошмами, шубами и прочим на усиление средств отряда.

Демьян Бедный нисколько не покривил душой в своем незамысловатом стихотворении:

Искривившись, псом глядит
Борька Анненков, бандит.
Звал себя он атаманом,
Разговаривал наганом;
Офицерской злобой пьян,
Не щадя, губил крестьян,
Убивал их и тиранил,
Их невест и жен поганил.
Много сделано вреда,
Где прошла его орда.
Из Сибири дал он тягу.
Всё ж накрыли мы беднягу,
Дали суд по всей вине
И – поставили к стене.

Утверждали, кстати, что сам Анненков лично зарубил 87 человек.

Награбленные деньги в казну Анненкова текли рекой, и часть этих средств он тратил на экипировку своих войск: его подчинённые были одеты даже лучше, чем солдаты личного конвоя Колчака (которые носили форму английского образца). Гусары, например, получили черные гимнастерки, чакчиры с серебряными лампасами, белые, расшитые шнурами ментики, их фуражки и голенища сапог украшались изображением черепа с перекрещенными костями.
Да и вооружены они были на зависть прочим белогвардейцам: японские и английские винтовки, британские пулеметы «Льюиса» и французские системы «Шоша», американские «Виккерсы» и «Кольты», заграничные тяжелые пушки. В общем:

Мундир английский,
Погон французский,
Табак японский…

Лозунг войска Анненкова на прожекторе
Офицеры и рядовые анненковцы должны были обращаться друг к другу на «ты» с прибавлением слова «брат»: брат-атаман, брат-урядник и так далее. К тому же и воевать с настоящим противником их командир отказывался – несколько раз Колчак требовал от Анненкова привести свои части на фронт, однако тот неизменно отказывался, ссылаясь на сложную обстановку в Семиречье. «С нашим атаманом не приходится тужить»? Как бы не так. И к своим подчиненным Анненков относился с исключительной жестокостью. Вот показания сотника В. Н. Ефремова:

Дисциплина в Партизанской дивизии была чисто разбойничья, главным, если не единственным наказанием была казнь, носившая название «ликвидации», а лица, занимавшиеся этим из любви к искусству, – «ликвидаторами». Суд в дивизии существовал только на бумаге. «Ликвидировать», кроме самого Анненкова, могли по своему усмотрению и начальники частей и гарнизонов. Я знал нескольких «анненковцев» – молодых людей, за которыми насчитывалось по несколько сотен «ликвидаций».

В общем, дисциплину в своих отрядах Анненков поддерживал жесточайшим террором, так что самого атамана и его ближайших подручных «партизаны» боялись не меньше красных. Которые, кстати, анненковцев в плен не брали, и начальник Особой канцелярии штаба 2-го Отдельного Степного корпуса писал:

Среди кадровых частей замечается нежелание служить в частях дивизии атамана Анненкова, так как они думают, что большевики сочтут их за добровольцев и обязательно убьют.

И потому в «полках» Анненкова служил всякий сброд — подонки многих национальностей. Помимо казаков, на службу шли желающие пожить «весело» (хоть и недолго) казахи, китайцы, уйгуры, афганцы и даже сербы. Наиболее жестокими из них, по общему мнению обеих сторон, были китайцы. Формировались полки «Черных гусар» (пародия на 6-й гусарский Александрийский полк), «Голубых улан» (прообразом служил 10-й уланский Одесский полк), Атаманский, драгунский, запасной пехотный и конно-инженерный полки, Маньчжуро-китайский полк, Киргизская кавалерийская бригада, а также «Партизанская атамана Анненкова дивизия», во главе которой был поставлен упоминавшийся в первой статье атаман Семиреченского казачьего войска А. Ионов. Кстати, именно эта «дивизия» была известна особой жестокостью.
Себе любимому Анненков ни в чем не отказывал. Каждый день появлялся в новом мундире (кирасный, лейб-атаманский, уланский, гусарский и так далее) и даже завел личного гардеробщика. Среди личной обслуги числились также повар, парикмахер, управляющий зверинцем (в нем содержались волки, медведи и лисы) и даже палач – поляк по фамилии Левандовский. Были созданы две музыкальные команды – духовой оркестр и хор песенников.

Афиша, нарисованная Анненковым
Завел Анненков и конюшню породистых скаковых лошадей, а также и гараж. Адъютант атамана позже дал такие показания:

Мы, соратники, знали его (Анненкова) как человека, не курившего и не потреблявшего спиртных напитков, но много уничтожавшего конфет. Он не имел друзей, чуждался женщин — он был холост… В Киргизии Анненков любил покататься на автомобиле, любил задавить кошку, собаку, курицу, барана… Говорил, что хотелось бы задавить какого-нибудь киргизёнка.

Генерал-майор Анненков на фотографии 1919 г.
В 1919 году Анненков воевал и с «Горными орлами Тарбагатая», и на так называемом фронте Черкасской обороны, который образовали крестьяне двенадцати русских сел Лепсинского района, – бои здесь шли на протяжении года: с октября 1918 по октябрь 1919 гг. И продолжал расправы над местным населением. Крестьянин Ботоцкий из села Константиновка дал такие показания:

20 июля 1919 года анненковцы с боем овладели нашим селом. Крестьяне-старики с иконами пошли встречать их. Бандиты дали по ним залп и несколько человек уложили на месте. Потом начали рубить и расстреливать всех, кто попадался под руку. У моего старшего брата изнасиловали жену, и она вскоре умерла. Из окопов к нам в деревню приползли раненые – 8 человек. Бандиты закопали их живыми.

Сам Анненков 2 июня 1919 года так охарактеризовал свои «методы»:

Чистку нужно произвести основательно. Здесь в одном селе уничтожено всё мужское население, а в двух — наполовину. Будут знать.

После победы над крестьянами Анненков получил приказ о переброске его отрядов на Восточный фронт – и, разумеется, отказался: воевать против регулярных частей Красной Армии он опасался.
Между тем, в Семиречье пришла разбитая Оренбургская армия Дутова, которая за время отступления потеряла почти половину личного состава (9 тысяч из 20 тысяч). Выжившие, по словам Анненкова, «представляли из себя сплошной лазарет».
Скоро выяснилось, что зверства Анненкова и его «партизан» шокируют оренбургских казаков. Белый генерал Андрей Бабич вспоминал об этом:

Способ командования и порядки в партизанских частях атамана Анненкова, где не соблюдались основные требования военной службы, отрицались законность и порядок, допускались невероятные бесчинства и грабежи как по отношению к мирному населению деревень и станиц, а равно и по отношению к чинам моего отряда, вследствие болезни не могущих постоять за себя, вызвало озлобление против партизан генерала Анненкова со стороны чинов моего отряда.

Анненков же издал приказ, согласно которому:

Всякий партизан имеет право расстреливать каждого, не служившего в моих частях, без суда и следствия.

В общем, отношения между казаками Дутова и анненковцами были хуже некуда.

Агония

Остатки белых отрядов всех мастей свели в один отряд под командованием генерала Бакича, но все понимали, что война проиграна. Первое же столкновение с регулярными частями Красной Армии подтвердило полную небоеспособность остатков белых войск, которые практически без сопротивления покатились к китайской границе. Особенно это касалось подчинённых Анненкова.

Красноармейцы у вагона захваченного ими поезда Анненкова
В марте 1920 года у приграничного перевала Сельке подчиняться атаману отказались Ярушинская бригада, драгунский полк и отряд сербов – и подверглись жестокому нападению со стороны вчерашних «соратников». Одним из последних эпизодов зверства подчиненных Анненкова стало нападение на обоз одного из оренбургских казачьих полков: старики и дети были зарублены, женщины и девочки старше десяти лет – изнасилованы, а затем убиты.
Данный эпизод находит подтверждение и в воспоминаниях генерала А. Бакича:

Около сорока семейств офицеров и беженцев были безжалостно ограблены, женщины и девушки от 7 до 18 лет изнасилованы, а затем зарублены.

Дочь вахмистра Петрова-Оренбуржца, единственная уцелевшая в той расправе, несмотря на отрубленную насильниками руку, добралась до лагеря казаков, которые немедленно бросились к ставке Анненкова. Полковник Завершенский, приставив револьвер к голове атамана, потребовал выдать виновных. Испуганный Анненков безропотно смотрел, как оренбуржцы рубят головы его подчинённым, но потом приказал стрелять им вслед из пушек – и ни один из залпов не достиг цели, что весьма красноречиво говорит о боевых качествах этих бандитов.
В конце апреля у китайской границы Анненков предложил оставшимся у него «партизанам» отправиться с ним за границу. Согласились около 700 человек, остальные были ограблены и расстреляны. На суде Анненков пытался этот факт отрицать:

Борьба была жестокая, упорная и беспощадная… Кто бы ни был виноват в тех преступлениях, которые творились, я, как старший начальник, являюсь ответственным за каждого партизана, за каждого совершившего преступление в этой борьбе. В этой борьбе было много преступлений совершено. Большинство из этих преступлений лежат на моей душе. Но я не могу признать себя виновным в одном, что я своих партизан, которые в течение трех лет боролись вместе со мной против большевиков, я при прощании будто безобразно расстрелял. Этого не было, и я отрицаю это.

Однако близ китайской границы только в урочище Ан-Агач были найдены 900 трупов солдат Анненкова, еще 600 за озером Ала-Куль. Всего было обнаружено 10 ям с трупами, общее количество убитых – 3800 человек.

Б. Анненков в Китае

В китайскую провинцию Синьцзян разбойный атаман Анненков перебрался 28 апреля 1920 года. В его обозе, помимо повозок, имелись даже и автомобили, нагруженные награбленным золотом и ювелирными украшениями. Около месяца анненковцы находились в лагере Веселый (на реке Боротала к северу от города Кульджи). Китайцы, уйгуры, киргизы, казахи и таранчинцы вскоре были отделены от его отряда местными властями на том основании, что они являются китайскими гражданами. От остальных потребовали разоружиться, обещав взамен выделять по 800 гр. муки и полтора кг дров на человека.
Затем оставшиеся анненковцы перешли в Джимбан и, наконец, в начале сентября добрались до города Урумчи, а оттуда – в крепость города Гучэн. «Горбатого», как говорится, «могила исправит»: и во время пути, и, обосновавшись в Гучэне, анненковцы терроризировали местное население и вели себя, как на оккупированной территории. Терпение китайских властей лопнуло в марте 1921 года: Анненков был арестован и отправлен в тюрьму Урумчи, где он провел три года.

Анненков на фотографии, сделанной в китайской тюрьме около 1922 года
На свободу его выпустили по ходатайству английского консула: британцы хотели, чтобы Анненков возглавил боевиков-эмигрантов, а атамана им рекомендовали Великий Князь Николай Николаевич и бывший донской атаман Петр Краснов. Однако Анненков знал силу регулярных частей Красной Армии и воевать с большевиками уже не хотел – предпочел заняться разведением лошадей.

Б. Анненков на фотографии середины 1920-х гг.
К тому же в тюрьме у него было время, чтобы подумать о прошлом, и, оставаясь убежденным врагом Советской власти, он часто теперь говорил:

Мы оттолкнули от себя население, заставили с оружием в руках подняться против нас.

Любопытно, что «прояснение в уму» в эмиграции настигло и другого кровавого атамана гражданской войны. Григорий Семенов, находившийся на содержании у японцев принципиальный противник большевиков, писал в Маньчжурии в книге «О себе. Воспоминания, мысли и выводы. 1904-1921 гг.»:

Сочувствие населения было на стороне красных... Крестьянство и особенно рабочие в подавляющем большинстве пошли за красными, отшатнувшись от нас... Что касается буржуазии, то она проявила весьма мало жертвенности и больше зарабатывала на белых армиях, чем помогала им.

Запоздалые сожаления проскальзывают и в мемуарах других белогвардейцев. Генерал Д. В. Филатьев, например, писал в книге «Катастрофа белого движения в Сибири 1918-1922. Впечатления очевидца»:

Белые своим произволом, террором и реквизициями сами себе создали врага – крестьянство.

А это отрывок из статьи Н. В. Устрялова «1919-й год. Из прошлого», он пишет об атаманах армии Колчака:

Трудно бывало определить, где кончается политика и начинается заурядная, а то и незаурядная уголовщина. Термин «белобандиты» и впрямь подходил к этой среде.

Ну и закончим это «лирическое отступление» цитатой из книги М. Щербакова «Одиссея без Итаки»:

Крестьянство вовсе не симпатизировало белой власти. Оно было на опыте знакомо с шомполами больших и малых атаманов.

Расплата

7 апреля 1926 года Борис Анненков и начальник штаба его «партизанской» армии генерал-майор Николай Денисов были арестованы солдатами командующего 1-й Китайской народной армией Фэн Юйсяна (фактический правитель провинции Шэньси в 1917-1926 гг.), который затем передал их советским представителям. На территорию СССР их переправили через дружественную Монголию. При этом было объявлено, что Анненков добровольно сдался советским властям, и от его имени даже было опубликовано заявление:

Белое движение немыслимо и не нужно… Советская власть признана всеми народами Советского Союза… Я вернулся добровольно и сейчас твердо стою на платформе Советской власти.

Любопытно, что в своем последнем слове Семёнов подтвердил это заявление: пытаясь спасти жизнь, утверждал, будто он «имел гражданское мужество перейти на сторону советской власти и отдать себя добровольно в руки советского правосудия».

На территорию СССР арестованные прибыли 10 апреля. Следствие продолжалось почти год, и лишь 25 июля 2017 года в Семипалатинске начались заседания выездной сессии Военной коллегии Верховного суда СССР. Суд был открытым и проходил в здании местного театра имени Луначарского.

Б. Анненков на заседании суда

Показания 104 свидетелей были столь чудовищными, что, как утверждают, за три недели этого процесса поседел прокурор – просто удивительно, сколько Анненков и Данилов успели натворить за свою недолгую жизнь: первому было 38 лет, второму – 36.
Подсудимые полностью признали свою вину, и 12 августа, после вынесения приговора 12 (расстрел с конфискацией имущества), Анненков заявил в «последнем слове»:

Я думал, что когда-нибудь советское правительство даст мне возможность загладить мою глубокую вину своей верной и преданной службой ему и отдать себя целиком и полностью на служение ему. Так я думал. После речей обвинения я понял, что я не нужен советскому правительству, я понял, что мне не может быть никакой пощады, мне не может быть никакого снисхождения за мою прошлую борьбу. Я отлично сознаю, что я не заслужил этой пощады, но я думаю, что имею право сказать, что я – атаман Анненков, жестоко боровшийся против советской власти, совершивший много преступлений против советской власти, я в конце концов осознал свою вину... Я ухожу из этой жизни раскаявшимся преступником, и я хочу думать, что я уйду из жизни со снятым проклятием с моего имени и фамилии.

Анненков и Денисов подали прошение о помиловании, в котором им было отказано. Приговор был приведён в исполнение в ночь с 24 на 25 августа.
При Ельцине была предпринята попытка добиться пересмотра дела Анненкова, но 7 сентября 1999 года Военная Коллегия Верховного Суда Российской Федерации поставила точку в этом вопросе: кровавый атаман признан не подлежащим реабилитации.